Структурная трансформация экономики — словосочетание, звучащее в последний год практически беспрерывно. Однако далеко не все понимают, что именно оно означает, как будет проходить, какие отрасли в ее результате выиграют, а какие останутся в проигрыше. Более детально вопросы о трансформации российской экономики, степени болезненности этого процесса, а также о том, почему ВВП можно только с большой осторожностью считать показателем благосостояния страны, разобрали на вебинаре агентства «Эксперт РА». Подробности — в материале «Известий».

Этапы трансформации

Структурная трансформация была, по факту, обычным процессом в российской экономике на протяжении последних 30 лет. Она активно шла в 1990-е на фоне обвального спада в экономике, она продолжалась в нулевые на фоне столь же бурного восстановительного роста. И даже в 2010-е, которые принято считать «анемичными» и даже «застойными» (впрочем, такие определения раздавались и в отношении большей части мировой экономики в этот период), такая трансформация тоже шла.

Достаточно посмотреть на резкое изменение долей разных секторов в валовой добавленной стоимости в 2011 и 2021 годах. К примеру, значение для обрабатывающей промышленности выросло с 13,2 до 15,2%, для добычи полезных ископаемых — с 9,5 до 13%, для сельского хозяйства — с 3,6 до 4,2%. Напротив, доля оптовой и розничной торговли сократилась с 17,5 до 12,5%, строительства — с 7,6 до 5%. При таком значительном изменении долей отдельных секторов можно говорить о разных экономиках.

Что происходит в этот раз? Банк России еще год назад разделил структурную трансформацию на четыре этапа. На первом в условиях разрыва логистических цепочек будут сокращаться запасы, а производители станут искать новых поставщиков и альтернативные маршруты. На втором (пожалуй, можно сейчас сказать «вы находитесь здесь») произойдет окончательный распад отдельных цепочек и переформатирование других, а также возрастет роль посреднических и сервисных компаний.

Третий этап — «обратная индустриализация», то есть увеличение доли промышленности в ВВП из-за импортозамещения основных технологий (пусть и на более низком уровне). На четвертом — структурная перестройка завершится и произойдет возвращение к прежним технологическим уровням.

Изменения в модели потребления

Главной проблемой «обратной индустриализации», вероятно, станет кадровый голод, считают в «Эксперт РА». Дефицит качественной рабочей силы ощущают 55% компаний, и именно он создает наибольшие трудности для российских предприятий. Предприятия сообщают как о нехватке высококвалифицированного персонала и инженерно-технических работников, так и о нехватке низкоквалифицированных кадров. Помимо оттока сотрудников из разных категорий в первой половине 2022 года, дополнительное давление на рынок труда оказала частичная мобилизация.

При этом до третьей стадии трансформации мы так и не дошли, о чем свидетельствует отсутствие устойчивых сдвигов в секторе услуг. Пока серьезно изменилась только доля финансовой и страховой деятельности. Если же ориентироваться на потребительские расходы, то, по данным Сбериндекса, траты на кафе, рестораны и другие категории сферы услуг остаются на уровне 23–26% от общих расходов домохозяйств на протяжении всего 2022 года. Это чуть ниже уровня допандемийного 2019 года, но чуть выше, чем в 2021 году.

Население стало меньше тратить в среднем, что связано как с сокращением реальных доходов населения, так и с общим переходом к сберегательной модели поведения. Среди ожидаемых изменений в структуре потребления на фоне сокращения доходов домохозяйств — рост доли расходов на потребление и ЖКХ. Сейчас увеличение затрат на продовольствие не очень значительно. По данным Сбериндекса, средняя доля в этой категории составила 37%. Это соответствует уровню 2020 года, по сравнению с 35,6% в 2021 году.

Наконец, одной из важных черт нынешней трансформации является рост государства в экономике. Федеральный бюджет в 2022 году был сведен со значительным дефицитом в 3,3 трлн рублей, или 2,3% ВВП. На 2023–2025 годы бюджет также запланирован с дефицитом на фоне роста бюджетных расходов. Прежде всего ­— на национальную оборону и безопасность. Бюджетные расходы в первую очередь поддержат отрасли промышленности, связанные с оборонными нуждами, роль госсектора в этих отраслях вырастет значительно. Кроме того, финансирование дефицита на внутреннем рынке будет вытеснять частные инвестиции, особенно с учетом высокого уровня неопределенности в экономике, считают в «Эксперт РА».

Трудности по пути продвижения

Как ход изменений можно будет измерить и как он повлияет на ВВП страны? На первых этапах структурной трансформации неизбежен спад, что мы сейчас и наблюдаем. При этом в 2022 году он оказался значительно лучше ожидаемого, составив 2,9%. Это всё равно очень много, считают специалисты «Эксперт РА». Для сравнения, падение в ходе пандемии в 2020 году составило 2,7%. Кроме того, изначально в 2022 году планировался рост на 3,1%.

В любом случае, ВВП не может точно дать ответ о том, как проходит трансформация экономики. Тем более сильные искажения возникают при попытках использовать его как мерило благосостояния страны — хотя общая корреляция, разумеется, есть. Простейший пример: увеличение добычи полезных ископаемых дает дополнительные проценты к ВВП, при этом запасы в недрах страны сокращаются.

Понятно, что одновременно могут обнаруживаться и новые ресурсы, но это к расчетам ВВП опять-таки практически не имеет отношения. Всё же стоит помнить, что изначально ВВП использовался в США как индикатор мобилизационного потенциала экономики, а создатель этого показателя, нобелевский лауреат Саймон Кузнец, возражал против его использования как меры экономического или социального благополучия страны.

Тем более, что есть вопросы и по методологии расчета ВВП. В России она менялась в соответствии с мировыми трендами в последние годы. Например, расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы с 2015 года считаются инвестициями, а значит, являются частью ВВП (и, соответственно, увеличивают его в номинальном выражении). Тогда же в показатель включается вмененная рента — потенциальная цена, которую собственник может получить от сдачи жилья в аренду. Правда, в условиях массового владения домами и квартирами в собственности (в России этот процент значительно выше, чем в среднем по Европе или в Северной Америке), у нас считают не от рыночной стоимости, а от расходов на содержание жилья.

Главные вопросы остаются по роли теневой экономики, которая в кризисы и прочие сложные моменты в истории той или иной страны традиционно выходит на первый план. Как отмечают в «Эксперт РА», в России оценки ее масштабов разнятся от 12% (официальная) до 40% ВВП. Цифровизация и налоговые новации позволили вывести на свет часть теневого сектора, однако многое по-прежнему остается скрытым. К примеру, как в условиях цифровизации вносить в статистику платежи по СБП, когда не так-то просто отличить перевод другу или родственнику от оплаты товаров или услуг у предпринимателя или даже коммерческой организации. Все эти проблемы дополнительно усложняют оценку ситуации в экономике и, соответственно, успешности продвижения по пути структурной трансформации.